Странные люди эти военные. У них постоянно реформа чего-нибудь. И она всегда пробуксовывает или просто не получается. И генералы, которые у военных главные, сначала не знают, что делать: то ли доложить наверх, что все получилось, то ли сказать правду. Но тогда надо будет найти и устранить причины и сделать все по-нормальному. Поэтому военные работают по первому варианту. А то за все, что у них нездорово, их сверху ругают. И еще причины у них почему-то всегда не те выявляются. Или те, но все-таки не совсем. Вот подумали они, что реформы не получаются из-за того, что армия чересчур большая. И десантников сократили. Потом вроде выяснилось, что лучше было убрать стройбаты. Но их решили уже не трогать, другие причины не выискивать, а наверх рапортовать, что все получилось.
А с причинами как раз все понятно. И caмая из них главная - то, что они, эти военные, ненормальные. Не то чтобы недоразвитые какие или готовые вундеркинды, а так, немного необычные, что ли. Вот педагогика у них тоже не обычная, а военная, водители - военные и так далее. Заправляют у них военачальники. А большими военачальниками кто становится? Приходит, например, к командиру офицер новый. И видит командир, что офицер немножко бестолковенький, немножко гнилой и еще немножечко дохлый. Командир тогда что делает? Правильно, пытается этого военного сбагрить. К другому командиру не очень-то сбагришь: про него все уже знают. Понизить куда-нибудь - не за что, уволить - вообще подсудное дело. Что остается? На повышение его или в академию на худой конец. Повышение - оно понадежней будет. А в академию можно еще экзамены завалить. Но если войны нет, орденоносцы и трижды раненые не поступают, то шансы у него неплохие. И вот заканчивает он академию и попадает к другому командиру. И видит командир, что офицер немножко бестолковенький, немножко гнилой и еще немножечко дохлый. Куда такого? После академии, ясное дело, на повышение. А после повышения - еще одно, потом еще академия, и вот он - военачальник ну или просто карьерист какой-нибудь прет и прет по головам и по трупам. И получается странно: в больших начальниках немного бестолковенькие, немного гнилые, немного дохлые, и еще те, кто по головам и по трупам. Нормальные тоже попадаются, но они организмы очень неприспособленные, и их обычно съедают.
Главная опора начальника - штаб. Там по кабинетам сидят клерки и придумывают, как реализовать утопические идеи сверху. Других занятий у клерков нет, и от скуки они пишут друг другу бумажки разные. Только времени опять уйма. Работы на всех клерков никогда не хватает. Много их там, и с каждым годом все больше. Гермафродиты, наверно. Поэтому они пишут бумажки в подчиненные войска. Продумают и отправят, например, инструкцию по пользованию писсуаром на восьми страницах (прим. авт. - достоверный факт, имевший место в одной из воинских частей РБСН). Чтоб все было в этом плане организованно, упорядоченно и однообразно. И. в войсках после этого знают, какой рукой правильно расстегнуть, какой достать и сколько раз стряхнуть, чтоб нательное белье не попачкать. А вслед за инструкцией пришлют приказ по правильной читке nисем (прим. авт. - такой приказ действовал некоторое время в одной из воинских частей РВСН, но был отменен, как неправомерный). Вот приходит письмо рядовому Пупкину. Отдают конверт командиру, он собирает вокруг себя курултай из психологов и докторов, а потом вызывают Пупкина. Вручают ему конверт в канцелярии, Пупкин его распечатывает и тут же читает молча. А курултай за ним внимательно смотрит. Чтоб, значит, у Пупкина ни один мускул не дрогнул и пальцы не затряслись. Потом Пупкин вслух письмо пересказывает. И если он вдруг запнется, побледнеет или там покраснеет, курултай на него наваливается, письмо отбирает, читает и давай голову ему лечить, кто как может. То есть так читать письма правильно, и теперь в войсках все так делают.
Только все равно штабным скучно. И они постоянно что-то выделывают. А когда выделать уже, кажется, нечего, они начинают творчески мыслить. Детализируют и доводят до совершенства, что есть. Воинскую вежливость или субординацию какую-нибудь. И если раньше с начальником по телефону можно было без осложнений поговорить, то сейчас в конце разговора обязательно спросить надо: «Товарищ полковник, разрешите положить трубку»? Начальники из-за этого расслабляются, не говорят больше «До свиданья!» или там «Выполняйте!», а ждут вопроса. Здесь все и начинается. Когда начальника спрашивают, у него трещит другой телефон - а у начальников на столах телефонов тьма - он вопроса уже не слышит и давай со второй трубкой разговаривать. А подчиненный ждет, ждет ответа. Думает, молчание - знак согласия, и кладет трубку. А начальник второй разговор закончил, а первый нет, хватается за трубу с клерком, а в телефоне вместо голоса - «пик-пик-пию». Начальник на это обижается кровно и клерка неделю потом воспитывает.
Начальники вообще от подчиненного личного состава страдают. Личный состав - семейство малоизученное и привередливое. Известно только, что у каждого его представителя за подвигом следует расслабон, и постоянно кто-то чем-то недоволен: кто недостатком отгулов, кто избытком перловки. А начальники хотят, чтоб за подвигом следовал подвиг, и еще один, и еще, и все время один сплошной и непрерьrвный. Мышление у начальников такое. Абстрактное. Но штабы знают, что в восках вместо необъятного геройства - то взлет, то падение. Вот только в поисках причин не сильны штабные. Поэтому они их не ищут, а просто рвутся на помощь. И насылают в низы комиссии. Комиссию обязательно правильно инструктируют: главное, мол, чтоб ничем не навредить и ничего не парализовать. Приезжает она - небольшая, человек шестьдесят помощников - в батальон отдельный. В батальоне на своего начальника штаба приходится восемь, а на ротных - по пять проверяющих. Начинают они помогать, то есть задавать вопросы. Если им отвечают, они плюс ставят, если нет - минус. И так дней несколько. За это время набирают нужное количество минусов, докладывают наверх, что в батальоне бардак, и уезжают. А комбат и его заместители выходят - в первый раз за неделю, до этого их помощники не пускали - из своих кабинетов и идут к начальникам на сыктым. Там им говорят, что у них бардак, читают акт толщиной с Коран и отправляют устранять недостатки. Возвращаются они, видят: никакого бардака нет. Просто в батальоне потеряно управление. То есть управлять некем, хотя триста тел во всем зеленом вокруг шарахаются.
А через полгода комиссия возвращается: посмотреть, как недостатки устранены. Батальон к этому времени собрали из ничего. Но перед комиссией он с картошки приехал. Комиссия смотрит: ба, а солдат автомат как лопату держит, - набирает нужное количество минусов и уезжает. Вслед за ней приезжает другая. По приему дел и должности новым комбатом и оказанию помощи. И так по спирали.
Так что картофель военные убирают плохо, если после этого автоматы у них в руках на лопаты похожи. И еще они искать не умеют. Вот убегает у них солдат, а его трое суток искать положено: прочесать местность и еще выставить засады, штук десять, человека по три. Еще кормить тех, кто в засаде, три раза в сутки. И еще следить, чтоб они сами не убежали. Но ловилось таким образом плохо. Решили военные то ли вообще не ловить, то ли ловить лучше. Наверное, сначала сами не знали. И отправили в войска приказ: посчитать, значит, много ли на это в год машин задействуется, топлива тратится, и сколько при этом еще убегает. Те, которые внизу, подсчитали, и им плохо сделалось. Потому что сразу ясно стало, откуда в стране нехватка топлива, вместе с убылью населения. Доложили низы, конечно, по первому варианту: ничего, мол, у нас не тратится. Так, полмашины, поллитра, и еще за год полбойца убежало. Верхи доклад приняли и новый приказ прислали: каждого искать теперь десять суток. Так что с этим скоро будет гораздо лучше.
А еще военные любят думать. Прямо мыслители в чистом виде. Но зрение у них так себе. Ни черта не видят, не замечают. Вот идет младший по званию, а прямо в лоб ему - старший. Вроде разошлись мирно, но старший вдруг спрашивает: .
- Товарищ, где ваше воинское приветствие?
- Я, - младший говорит, - Вас не заметил, - и щурится.
А мимо еще один младший. Тоже без лишних движений - шасть мимо.
- А ваше? - старший по званию нудит.
- Виноват, - младший серьезно смотрит, - Задумался.
Хотя вроде всех отбирают: чтоб, значит, не умничали и были с глазами. В общем, не знаешь, что и подумать. Лезешь вечно к военным с расспросами, найдешь свежего дембеля и пытаешь про армию. А он, пока трезвый, сыпит загадочными словечками, но потом вдруг как по учебнику отвечает. На вопрос: «Что ты делал там?» он бурчит: «Устранял недостатки». «А что видел?» ободряешься ты и слышишь банальное: «Грудь четвертого человека» (прим. авт. - Статья 75 Строевого устава ВС РФ, в частности, гласит: «По команде «РАВНЯЙСЬ» все, кроме правофлангового, поворачивают голову направо... и выравниваются так, чтобы видеть грудь четвертого человека, считая себя первым»).
